Ренджи Х Ран Х Бякуя

[Etsu]

Йуху! Нашла кроссовер своего самого любимого фандома Weiss kreuz c новым любимым фандомом Bleach. И что самое главное с моим любимым Раном Фудзимией!

Название: Рай, где живет котенок (Koneko no sumu tengoku)
Автор(ы): Якинэко ([e-mail])
Жанр: нету жанра. Просто фантазия, несовместимая с сюжетом ни одного анимэ. PWP.
Фэндом: Bleach
Пейринг: Ренджи Х Ран Х Бякуя.
Рейтинг: NC-17
Дисклеймер: ну, разумеется, мне ничего не принадлежит. И не надо. И не предлагайте, не возьму. И даже не просите. Ну... хотя... ну, ла-адно...
Предупреждение: яой, лемон. Автор, как всегда, в шоке. Кажется, Фудзимия Ран — немножко ООС... как самый пострадавший! Немного мата и алкоголя.
От автора: 1. Свою катану Фудзимия действительно назвал «Сион». Это имя – имя его учителя, с которым они вместе работали в команде Критикер… Но дело в том, что «Сион» - это хризантема! О_о Но мне был нужен совершенно другой цветок, ведь цветок Рана – это роза! Так что я позволила себе художественный вымысел и намеренное отступление от официальных данных, о чем и пишу в примечании. 2. На самом деле, идея не моя. Написать о них попросила меня моя подруга после того, как прочитала различные драбблы по этому кроссоверу и захотела узнать о них еще, и побольше! Светлячок, если когда-нибудь прочтешь - не кидайся тапками!
Описание: что было бы, если бы коты попадали в рай?
Разрешение на размещение: получено.

* * *

Такатори Рейдзи умер. Больше не нужно мстить. Больше некому мстить. Сестра вышла из комы. Маленькая Ая-тян. Смешливая, чуть наивная, чистая девочка. Познакомившись с Сакурой, она с радостью начала помогать им в магазине, завела подружек среди школьниц, которые приходили к ним в магазин каждый день после уроков.
Миссии никто не отменял, и поэтому, когда Критикер предложили им несколько операций с выездом из Токио, в цветочном фургоне в качестве прикрытия, Вайс согласились.
И вот...
Однажды...
Когда они поздней ночью, во время штормового предупреждения, пытались добраться до городка Каракура, старый фургон занесло на дороге, вынесло на встречную полосу. Ёдзи, не справившийся с управлением, ударил по тормозам и вывернул руль, пытаясь прижаться к противоположной обочине, чтобы не оказаться на пути идущего прямо на них грузовика-дальнобойщика. Фургон накренился и, как в замедленной съемке, начал заваливаться набок. Где-то сзади взвизгнул впечатлительный Оми, заорал на Ёдзи благим матом Кен, а Ая, вылетая через лобовое стекло, только и успел, что сжать зубы, заслониться руками, зажмуриться и пожалеть, что не успел вовремя пристегнуться.
Фудзимия очнулся и открыл глаза. Было светло. Он смотрел прямо в бездонное, чистое небо. Глубокое и безграничное. Красивое. Раньше он не замечал, что обычное небо может быть настолько... вечным. Да. Солнце поднималось где-то у правого плеча, знаменуя начало дня.
Мысленно осторожничая, памятуя об аварии на дороге, Ая медленно приподнялся. У него ничего не болело, а в теле ощущалась такая легкость, которая бывает только тогда, когда ты очень хорошо выспишься.
Он лежал на сухой земле; вокруг него, насколько хватало глаз, простиралась вересковая пустошь. Вдалеке, в утреннем знойном мареве, виднелись какие-то высокие деревья и деревушка, больше похожая на декорацию к средневековому фильму о самураях эпохи Эдо.
Да что же творится? Ни следа шоссе, фургона и парней. Куда все подевалось? И почему он не чувствует боли, и на нем нет никаких видимых ранений, даже царапин, хотя он чувствовал боль, когда вылетал из окна.
«Я, что, умер»? - подумал вконец отмороженный Фудзимия, непонимающе хлопая глазами и безуспешно оглядываясь снова.
Он попытался встать, и это ему без труда удалось. На нем была одета та же одежда, что и вчера. Хлопковые брюки и черная рубашка без рукавов. В черном ему будет жарко. Нужно дойти до деревни. Быть может, ему смогут помочь люди.
Он почувствовал внезапное чувство голода. Кажется, он не ел целую вечность. Не страшно. Голод можно и потерпеть до тех пор, пока он не доберется до ближайшего полицейского участка или, хотя бы, телефона, и не свяжется с офисом Критикер. Он помнил все необходимые пароли и номера. Это будет не трудно. Потом, когда его парни выйдут с Критикер на связь, те сообщат им, где он находится, и они заберут его. А чувство голода можно победить. Он умеет побеждать боль, гнев и страх. Он умеет управлять своим телом. Все будет хорошо.
Ая отряхнул брюки от пожухлого вереска, стараясь придать себе менее помятый вид, и направился к деревне.
Что-то заставило его оглянуться, бросив взгляд на траву, в которой он очнулся.
Ая чертыхнулся, когда увидел, что возле него, оказывается, была его катана. Его японский меч, который прошел с ним настолько долгий путь, что не каждому человеку дано проследить. Сколько раз он выручал его и спасал ему жизнь... Его меч, его спасение и его проклятье. Проклятье – потому, что он отнимал чужие жизни, хотя и служил оружием правосудия.
Вернувшись, Ая поднял меч, спящий в своих потертых ножнах, и, не понимая почему, внезапно пробормотал вслух, обращаясь к нему:
- Сион, как же ты здесь оказался?...
Рукоять меча будто льнула к его ладони, прося прикосновения, и Ая задумчиво прикоснулся к оплетке Сиона. Погладил и, подняв глаза к горизонту, направился в сторону деревни.

- Закончить Академию не за шесть лет, а всего за два – это уму непостижимо. Кажется, он превзошел в этом даже Хитсугаю-тайчо.
- Нет, Хитсугая Тоширо ведь ребенок, а этот человек – взрослый. Ему, сейчас, кажется, около двадцати трех лет...
- Э... Земных лет? И всего-то? И зампакто уже с именем? Вроде бы, кодекс меча, философию, этику и тактику боя он сдавал экстерном. Кажется, еще немного, - и он достигнет шикая. Такими темпами, и банкай не за горами...
- Ну, Кераку-тайчо, ладно, раз вы его так расхваливаете, то я соглашусь с вами, что этот Фудзимия в чем-то уникален. Но предсказывать ему банкай смехотворно рано.
- Может, хотите пари, Маюри-тайчо?
- Нет. Я бы хотел провести с ним несколько исследований. Позже, если он согласится... Возможно, современный уровень жизни сказывается на повышении обучаемости объекта. Нужно было бы провести параллели, взять несколько подопытных... - голос Маюри-тайчо понизился до еле слышного бормотания.
Капитаны, которые сидели рядом с ним, чуть отодвинулись. Кераку Шунсуй, который и вел этот разговор с Маюри, поставил себе мысленную галочку – «ни в коем случае не отдавать кадета Фудзимию в двенадцатый отряд»!
- В какой отряд мы его отправим? - моргнув кустистыми бровями, вопросил у капитанов Ямамото-сотайчо.
Еженедельное собрание капитанов уже подходило к концу, и на повестке дня остались только второстепенные по важности вопросы. Распределение кадетов было одним из таких вопросов. Спорные кандидатуры обсуждались всеобщим голосованием. Фудзимия Ран был именно такой спорной кандидатурой.
К примеру...
Маюри-тайчо хотел взять его в свой отряд, чтобы подвергнуть каким-то зловещим исследованиям. И, хотя, опыты на собственных подчиненных в Готее-13 не приветствовались, летальный исход всегда можно было скрыть травмой при производстве (захлебнулся в чане с кислотой или случайно наступил на оголенный провод высоковольтной передачи).
Зараки-тайчо просил к себе Фудзимию, потому что ему хотелось узнать, настолько ли виртуозно обращается этот кадет с катаной, как о нем рассказывают. Но Зараки Кенпачи отказали сразу, заявив, что у него и так полный набор. Все казармы 11-го отряда переполнены, и еще одного новобранца-головореза просто не вместят, да и за порядком бы в своем отряде лучше следили, ведь одиннадцатые и так уже почти от рук отбились, даже недавно на капитана четвертого отряда умудрились «наехать».
Унохана-тайчо отдала должное начальной медицинской подготовке Фудзимии, полученной еще, видимо, на земле, хотя и сказала, что владение мечом – это призвание, а умение зашивать раны – это техника. Все глубокомысленно закивали.
Капитан Сой Фонг затребовала себе Фудзимию, потому что он был дисциплинарен и четко соблюдал субординацию, знал свое место и умел тихо «красться в тени», как и большинство ее ниндзя-шпионов.
Капитан Кучики Бякуя... молчал.
В штабе шестого отряда его ждали отчеты, вечером его ждала тренировка с Сенбонзакурой, ночью его ждал холодный футон, потому что наглый возмутительный Абараи-фукутайчо, его красноволосый лейтенант, опять повел себя по отношению к нему по-хамски. Вернувшись в очередной раз с Грунта после двухнедельной операции по усекновению группы каких-то особо одаренных и неубивающихся пустых, прямо в офисе он начал капитана Бякую лапать. За что и получил толстой регистрационной книгой по морде, дисциплинарное взыскание на неделю и отлучение от его, Бякуи, тела – на неопределенный срок. Под настроение. Настроение у Кучики появилось уже дня через два, но Ренджи ходил с настолько оскорбленным видом, что у Кучики сжимались кулаки от бешенства каждый раз, как только он его видел. Почему это Абараи разыгрывает из себя жертву, когда потерпевший именно он, Бякуя? Ему чудились косые укоризненные взгляды. Встречаясь на улице с офицерами одиннадцатого отряда, бывшими коллегами Абарая, принимая их уважительные приветствия, Бякуя не мог отделаться от мысли о том, что Ренджи по пьяни (а пил он, скорее всего, вместе со своими дружками, Иккаку и Юмичикой), жалуется им на свою личную жизнь, ругая знатного недотрогу Кучики последними словами. «Кучики Бякуя, который умудряется выглядеть целомудренно и аристократично, даже тогда, когда кончает» - неуклюже пошутил как-то раз, еще в самом начале их общения, Абараи. За что получил канцелярской книгой по морде, рукоятью Сенбонзакуры по яйцам и... гм. Дальше все по сценарию.
В общем, Кучики Бякуя теперь раздумывал на тему, как ему вернуть обратно их отношения, чтобы при этом Ренджи не чувствовал себя победителем.
Кучики-тайчо и дела не было до какого-то там очередного новобранца Фудзимии Рана.
Раздалось покашливание Укитаке-тайчо.
Кучики вздернул голову, пытаясь угадать, что же он пропустил, что теперь все смотрят на него и ждут, видимо, каких-то слов.
- Вы согласны, Кучики-тайчо? - прогудел старик Ямамото.
- А? Простите? Я не уловил...
Покосившись на позеленевшего с досады Маюри, Сой Фон мстительно произнесла:
- Говорят, у вас в отряде сейчас место пятого офицера не занято.
- А... да, - Кучики действительно припомнил что-то такое. Вроде бы, парнишка не пережил очередного нападения пустых на приграничный патруль. Около года назад. Неужели должность до сих пор оставалась незанятой? Ну да, он ведь официального решения не делал. А Абараи черта с два лишний раз шевельнется, если его не пнуть. Чертов Абараи. Опять все мысли о нем.
- Возьмите его к себе с испытательным сроком, - продолжала давить на него Сой Фон.
Маюри тщетно пыжился, видя, как добыча ускользает из его цепких лапок. Сой Фон, мстительная... любительница кошек, решила таки ему подгадить жизнь.
Кучики, как китайский болванчик, деревянно кивнул.
- Хорошо. Я согласен.
- Тогда на сегодня собрание объявляю закрытым. Капитан Кучики, задержитесь, чтобы получить личное дело кадета Фудзимии. Все остальные свободны.
- Спасибо, Ямамото-сотайчо, - проговорил Бякуя, получая нужные бумаги и приказы. - Я сейчас же сообщу своему лейтенанту, чтобы он забрал новобранца в отряд.
Пусть будет еще один лишний повод увидеть Ренджи.
Маюри на выходе язвительно бормотал, обращаясь к воздуху:
- Два красноволосых в одном отряде – это явный перебор.
Бякуя, не обращая внимания, прошел мимо, направляясь в комнату ожидания для лейтенантов.

За эти два года многое изменилось. Он все-таки умер. Как ни прискорбно это осознавать. Обратно он вернуться не сможет. Разве что, в качестве бесплотного духа, уничтожающего пустых и дарующего заблудшим душам свободу. Чтобы узнать, как дела у Аи-тян, Рану необходимо было стать синигами. Поэтому он в рекордные сроки закончил Академию и подал прошение на службу в Готее-13. Хотя, ему предлагали даже службу кое-где повыше, читай, в самом Императорском дворце. Шепотом и намеками – иначе такое и не предлагают. Но Ран был непреклонен. Ему был нужен выход на землю. Ему надо было в Японию. Только синигами могли путешествовать на Грунт и обратно.
Он не знал, почему, когда в первый раз назвал свое имя в этом мире, язык сам произнес «Фудзимия Ран». Нужно было назвать не псевдоним, а истинное имя, данное при рождении. Так что, он опять стал Раном.
Многое его удивляло. Очень многое. Обычаи, порядки, традиции. Что-то напоминало ему занятия по истории, а что-то неуловимо отличалось от зазубренного в детстве, в школе, средневековья. Непривычно было то, что все в Сейрейтее состояло из так называемых духовных частиц. Он никак не мог привыкнуть к этой идее. Вот перед ним стена дома. Дерево и дерево. Прикоснешься рукой – дерево. Понюхаешь – дерево. А произнесешь поглощающее заклинание номер тридцать восемь, - и дерево под рукой начнет светиться и растворяться, преобразуясь в энергию и растворяясь в пространстве. Часть энергии поглощалась его собственным духовным телом. Но деревом много не наешься. Нужна была настоящая еда. Потому что, в пище духовных частиц неизмеримо больше.
Ран еще помнил, да что там, он бы никогда не смог забыть то, как чуть не умер от своего первого приступа голода. А, наивный, храбрился, пытался себя убедить, что может перебороть в себе это ощущение. Тогда он не знал, что голод – это признак силы. Впрочем, с остальным было легче. Знание катов, рукопашного боя, умение сосредотачиваться и медитировать... в общем, навыки профессионального убийцы пригодились.
Иногда он задумывался, а почему он после смерти не попал в ад. Он ведь убивал людей. Быть может, все дело в том, что он верил в некую благую цель, идею, верил в тварей тьмы и в собственную приверженность к свету... пусть даже в этом свету он и находился на самом дне... То, что он считал себя почти что проклятым, считал, что не заслуживает прощения, и являлось его личным адом. Наказанием, что он отбывал, было его собственное существование. А его мысли с успехом заменяли ему адские муки. После смерти наказание закончилось. Означает ли это, что скоро здесь окажутся и остальные его ребята? Как говорит здравый смысл, люди с их профессией долго не живут.
Он закончил Академию неделю назад, и теперь ждал, когда придет ответ на его прошение на должность в Готее-13. Он до сих пор жил в общежитии при учебном здании. У него не было родственников, пусть даже и приемных, к которым можно было бы уехать погостить.
Все здесь было удивительно и непохоже на мир живых. Большие семьи, где каждый человек был приемным. Отношения между людьми, которые заставляли Рана тушеваться и стесняться, не зная, как поступить и как среагировать. Практическое отсутствие пищи. Обычным людям хватало просто воды. Уважение и скрытая боязнь синигами. Конечно, обычные люди их побаивались, особенно люди из бедных районов. В богатых районах синигами (чаще всего из одиннадцатого отряда; ну что с них возьмешь, с пустоголовых) старались не устраивать пьяных дебошей, потому что могли нарваться на представителя какой-нибудь знатной фамилии или богатого дома. Того же, к примеру, дома Кучики. Ведь не каждый же, имея духовную силу, становился синигами. Да и владение мечом не все значило в этой жизни. К примеру, зарвавшихся дебоширов могла успокоить движением одного пальца какая-нибудь сухонькая старушка, дальняя родственница Кучики, являющаяся, к тому же, профессором магии.
У Рана голова шла кругом, когда его логический, холодный разум осознал наличие магии. Это ни в какие рамки не вписывалось, это было необъяснимо (ну, разумеется, в исследовательском отделе Готея-13 и не такие вещи смогли бы ему объяснить, но все же), но это существовало, и это работало. И Ран даже делал какие-то успехи на этот поприще, но все же его меч, зампакто, был ему ближе, чем какие-нибудь словесные заклинания.
Раздался стук в дверь.
Фудзимия поднялся из-за стола, за которым сидел, читая японский перевод Авиценны, и открыл дверь. Кажется, наконец, ему дадут знать о том, возьмут ли его в Готей. На своем курсе он выделялся, так что, без места он бы не остался, но все-таки...
Ран моргнул. На секунду ему показалось, что он смотрится в зеркало. Алые волосы полыхали перед глазами, как пламя.
Замерший на пороге парень, раскрыл рот и сказал только:
- Ты...
Фудзимия опомнился первый, отойдя в сторону, пропуская пришельца в свое скромное жилище. Зыркнув еще раз на его волосы, вошедший представился:
- Лейтенант шестого отряда Готея-13, Абараи Ренджи. У меня приказ о твоем переводе в наш отряд пятым офицером.
Фудзимия удивился. Не рядовым, а сразу на такую высокую должность?
- Ты, наверное, чей-то родственник? - спросил Абараи, нагло уперев руки в боки и раскачиваясь с носков на пятки.
- То есть? - проговорил Ран.
- Ну, наверное, у Кучики-тайчо кто-то попросил, чтоб тебе назначили такую должность. Вот я и спрашиваю, чтобы в будущем ошибок, так сказать, не наделать. У тебя влиятельные родственники?
Фудзимия сжал губы и побледнел. Так вот, на что намекает этот тип? Просто нагло оскорбляет его, глядя ему в глаза. Но нужно стерпеть, ведь он представился заместителем капитана. То есть, он его командир.
- Нет, Абараи-фукутайчо. У меня здесь никого нет.
- Хм. Ну, как хочешь. У нас в отряде, в основном, знать служит. Все за Кучики потянулись. Типа, модно стало. Так что, про родственников у тебя еще не раз спросят. - Фукутайчо немного подобрел. Сам-то явно не как аристократ разговаривает. И как же его тогда угораздило попасть в отряд, где одни сынки богатых семей?
Абараи тем временем вперся в его комнату и даже прошел к столу, пробежавшись глазами по корешкам лежавших на нем книг.
- Авиценна, Ницше. Хм. Читать, значит, любишь. - Кажется, он чуть посмурнел. - Ну да, ему нравится, когда про книжки с ним говорят. Бе-се-дуют, - протянул он со скрытой издевкой и застарелой обидой.
- Ему? Кому?
- Нашему тайчо, уважаемому Кучики Бякуе, конечно. Он тебя как увидит, обязательно об увлечениях будет спрашивать. Он это вежливостью считает. Знать все о своих подчиненных и в то же время не видеть дальше своего носа.
Фудзимии показалось, что Абараи своего капитана за что-то люто ненавидит.
Ренджи повернулся к нему и подошел ближе, нахально разглядывая его лицо.
- И внешность у тебя ничего. Такая, знаешь, аристократичная, ага. Только вот, что, красавчик, не рассчитывай даже поймать капитана на эти свои глазки фиолетовые, ясно? Да и синяков я тебе на морде во время тренировок понаставлю, не надейся в штабе отсидеться. - Глаза Ренджи полыхнули яростью.
Ран уже начал что-то понимать, и потому медленно растерянно бледнел. В чем его подозревает этот парень? Следующая фраза, кажется, окончательно прояснила всю обстановку.
- И запомни, салага. Капитан Кучики, конечно, рыжих любит, но я тут первый появился. Понял?
Ран разомкнул пересохшие губы и твердо тихо произнес:
- Понял.
- Отвечай «Так точно, Абараи-фукутайчо»! Понял?
- «Так точно, Абараи-фукутайчо», - отчеканил Ран, мысленно взвыв от того, что, кажется, все же попал в ад.

- Он этого новобранца гоняет почем зря.
- Не думаю. Он просто хочет быстрее поднять Фудзимию до того уровня, на котором, по его мнению, должен находиться человек его ранга. Абараи ведь из одиннадцатого отряда, так что всю военную подготовку я обычно оставляю на его усмотрение. Слабаки у Зараки не задерживаются, а Ренджи пробыл у него достаточно долго.
- «Ренджи»?
Кучики потупил глаза и устало раздраженно вздохнул. Никакого «Ренджи» уже в течение полугода. Только Абараи-фукутайчо. Это дурацкое воздержание действовало на Бякую таким образом, что он начал превращаться в холодную стервозную сволочь; на это ему даже Укитаке как-то раз, по старой дружбе, намекнул. Он искренне сочувствовал Бякуе оттого, что Ренджи опять отбился от рук. Впрочем, в его личные дела он не вмешивался, просто сочувствовал, и за это Кучики был ему благодарен.
Вот и сейчас Укитаке зашел к нему в штаб, чтобы выпить полуденного чаю и заодно, намеками, выспросить о последних новостях в личной жизни.
- Долго вы еще друг друга изводить будете? – вздохнул Укитаке. Он понимал, что лезет почти что не в свое дело, но ему, как человеку хрупкого здоровья, добровольно взявшего на себя роль миротворца, многое прощалось и раньше. – Ну, хочешь, я попрошу кого-нибудь поговорить с Абараем? Какой-нибудь его знакомый…
Знакомым из его отряда могла быть с семидесятипроцентной вероятностью Рукия Кучики. Бякуя представил, как его младшая сестра улаживает его любовные дела, и поджал губы.
- Нет, спасибо, Укитаке-тайчо. Я сам справлюсь.
- Ты уже пол года «справляешься».
- Что, так заметно? – Бякуя слегка устало улыбнулся. Он вообще почему-то выглядел задумчивым и усталым.
- Пообещай мне, что все у тебя будет хорошо, и в ближайшее время, наконец, наладится то, что еще не наладилось, Бякуя, - витиевато попросил Укитаке. – И выпьем еще чаю.

Позже, когда Абараи вместе с новоявленным пятым офицером проходили мимо навеса, под которым сидели капитаны, Кучики окликнул Рана:
- Фудзимия, подойди.
Фудзимия, пыльный и взъерошенный, в последнее время Абараи гонял его в особенно усиленно темпе, направился к капитану, подошел и поклонился на манер все тех же самураев, про которые он так любил, в свое время, смотреть черно-белые фильмы.
- Тайчо?
Ренджи замедлил шаг и прислушался. Голос своего капитана он бы услышал и с заткнутыми ушами.
- Сегодня вечером, как обычно, жду тебя вечером у себя.
- Да, тайчо.
Ренджи только зубы стиснул до скрежета. Чай они вечерний пьют, ага, как же, так он и поверил. Это всего лишь сказочки для таких олухов, как Укитаке. А Ренджи специально проверял – пару раз после таких «вечерних» визитов Фудзимия даже в казармы спать не возвращался. А потом весь день в мятой вчерашней форме шастал.
Ох, упустил Ренджи момент, упустил. Надо было давить таракана, пока еще был зелен и неумел. Списали бы все на несчастный случай. Но теперь победить Фудзимию с каждым разом становилось все труднее и труднее. Его мастерство росло. И еще росла заинтересованность в нем у капитана. Ренджи ревновал, жутко ревновал, но что он мог сделать? Прийти к капитану и прямо заявить, что он, Абараи Ренджи, не позволит ему гулять на стороне? Ага, десять раз. Следующим, что он увидит, будет цветение Сенбонзакуры. Пожить еще хотелось.
- Кстати, Абараи-фукутайчо, подойдите тоже на минутку, пожалуйста.
Ренджи вспыхнул, как будто его поймали за подслушиванием, но к капитану подошел. Несомненно, для него у Кучики нашлись совсем другие слова. На чай он его больше не приглашает.
- Абараи-фукутайчо, неделю назад я просил вас подготовить сводный квартальный отчет. Помните? Послезавтра мне его сдавать Ямамото-сотайчо. А мне еще нужно будет исправить ваши ошибки.
Абараи скуксился. В одиннадцатом отряде все отчеты делал Юмичика. В шестом – пришлось ему работать самому. Цифры Абараю катастрофически не давались. Ему бы мечом помахать, но у капитана Кучики свое представление о том, чем должен заниматься его лейтенант. Этот проклятый отчет Абараи откладывал до последнего, но так и не удосужился взять в руки. И теперь, прямо перед этим выскочкой Фудзимией, его ждет выволочка.
- Отчет готов? – проникновенно поинтересовался Кучики, зловеще сверкая на солнце своим дурацким кенсекайном.
Укитаке, повернув голову в сторону, любовался горизонтом. Фудзимия, сосредоточенно поджав губы, делал вид, что его вообще тут нет.
- Он уже почти готов, тайчо, - сообщил Ренджи. – Если хотите, я могу в любой момент…
- Хочу, - кивнул Бякуя. – Будьте так добры, занести мне его сегодня вечером.
- А. Д-да, тайчо. – Ренджи поспешно откланялся и побежал в казармы. Почему-то это слово «хочу», слетевшее с губ Бякуи, показалось ему наполненным скрытым подтекстом, и теперь Абараи клял себя за собственную испорченность. Мысли путались. Только спустя пятнадцать минут, оказавшись в своей комнате при казарме (такие комнатушки полагались всем офицерам), Абараи чертыхнулся и вспомнил, что на сегодня назначена офицерская встреча, читай, очередная попойка, на которую он, очевидно, не попадает. По причине того, что его дорогому капитану вожжа под хвост попала. Вынь да положь ему этот клятый отчет. Быстро ополоснувшись в душе, Абараи, скрепя сердце, уселся за ненавистные цифры.

Кто сказал, что мертвым не снятся сны? Снятся, и еще как. Рану почти каждую ночь снились ребята, Ёдзи, Кен, Оми, сестра. Ёдзи все время извинялся за то, что в ту ночь именно он был за рулем. Ая-тян плакала и говорила, что скучает и хочет, чтобы ее братик вернулся.
Как ему рассказывали, редко кто из живущих в Сейрейтее помнил свою прошлую жизнь. Иначе бы людям здесь трудно пришлось. Но, попадая сюда, они все начинали почти с чистого листа. Оставались знания, накопленные за жизнь. А вот события казались чем-то несущественным, случившимся как будто не с ними. Но Ран помнил все четко, и из-за этого ему было сложно свыкнуться с обстановкой. Сны о прошлом, мысли о прошлом во время бодрствования. Вспоминались миссии, друзья, знакомые. Вспоминались даже родители. Одно время Ран надеялся найти их где-то в Сейрейтее. Но… наверное, они о нем почти забыли. Незачем тревожить души, ушедшие на покой.
Так как он на отлично сдал боевые тренировки, проводившиеся с настоящими ослабленными пустыми, несколько раз у него уже были дежурства с выходом на Грунт. Он без труда нашел в Токио «Дом, где живут котята», и даже видел Ёдзи и… сестру. После этого он, как в воду опущенный, ходил целую неделю. Ничего не хотелось. Даже победить наглого Абарая на тренировке не хотелось. И тогда Ран решил, что больше видеть их не должен, раз ему настолько хреново после этого делается. И, во время следующего дежурства, снова пошел туда же. Не смог себя удержать. Он, словно мазохист, продолжал причинять себе боль, он не мог без этой боли, без этой сладкой зависимости. Стоять на другой стороне улицы во время дождя и вглядываться в витрину, угадывая знакомые силуэты прошлой жизни. Сколько он так стоял, час, два? К концу рабочего дня, перед самым закрытием магазина, Рану показалось, что сейчас вот-вот должна прийти Манкс с новой миссией, и ребята соберутся в подвале возле телеэкрана… Простоватый и чуть наивный Кен, все понимающий и тихий Оми, циничный, вечно курящий Ёдзи. И потом будет миссия, ночное небо, свежий холодный воздух, порывистое дыхание, голос ребят в передатчике в ухе, адреналин в крови и мимолетное удовлетворение оттого, что еще один негодяй, тварь тьмы, расстался со своей никчемной жизнью…
Тихо запиликало переговорное устройство, внешне напоминающее сотовый телефон, но на самом деле сотовым телефоном не являющееся.
- Фудзимия, ты где? Врата скоро откроются.
- Сейчас буду.
Он пока что устает после шунпо, но скорость уже держит приличную. Он умеет двигаться быстро.
Как ни странно, утешением для него стали вечера, которые он проводил вместе с капитаном Кучики. Казалось бы, они совершенно разные, в них все, начиная от прошлого и заканчивая социальным положением и воспитанием разнится, но они сумели найти общий язык. И даже больше. Понимание. Конечно, они не забывали о субординации, но беседовали на самые отвлеченные темы. Редко кто мог разговорить Рана при жизни. Настоящих друзей у него было мало, а партнеры для миссий и вынужденное общение с ними не могло заменить разговоров по душам. Да и не мог он ни с кем поговорить о наболевшем. Почти и вывалить кучу проблем на Кена или Ёдзи, когда у них и так такого же точно дерьма выше крыши? Нет уж. Как-то так вышло, что в их команде свой крест каждый нес сам, не переваливая ношу на других. Пусть. Пусть. Это уже прошлое.
Беседы с Кучики-тайчо настраивали его совершенно на другой лад. Он мог предложить ему чаю, молчать пол часа, а потом негромко заметить, что луна сегодня необычайно красива и чиста. И они пили чай, сидя перед распахнутыми во внутренний садик сЁдзи, и любовались полной луной. Или Бякуя мог процитировать по памяти строчку Ницше или (кого-нибудь другого) и спросить, что думает по поводу этого Ран. И тогда они рассуждали о точках зрения давно умерших людей и о том, как эти слова соотносятся с их видением современного мира. Или же Бякуя рассказывал о своем мече, о том, как расцвел его первый шикай, сколько нужно сил тратить на поддержание банкая. Спрашивал Рана о том, слышит ли он голос Сиона, голос своего занпакто, подсказывал, что меч проще всего услышать на границе сна и бодрствования, в предрассветные часы, когда лучше всего дается медитация. Ран признавался, что его тревожат сны, в которых он видит прошлое. Рассказывал об этом прошлом. Рассказывал, будто каялся, спеша избавиться от своих грехов. Жаловался, что успел пожить так мало и жаловался, что жизнь не хочет его оставить в покое, дразня своей законченностью.
Ран с головой окунался в эту неспешность их вечерних чаепитий, находя для себя в них что-то духовно-чистое, дорогое для своего сердца. Тяжелый груз прошлого медленно исчезал с его плеч. Он сумел немного измениться.
Он сумел немного понять капитана. Он видел, что его постоянно тревожит что-то, о чем тот никогда не скажет ему, несмотря на кажущуюся доверительность их отношений.
Когда Кучики спрашивал об Абараи, то его глаза принимали совершенно незнакомое выражение. Ран избегал в такие моменты смотреть на Бякую. Пару раз Бякуя оговаривался и даже называл Абараи по имени. В этом средневековом мире имя звучало чрезвычайно интимно и почти запретно. Ран почти отвык от этого, но теперь обычаи, окружающие его, впитывались его разумом с чрезвычайной скоростью. Он еще тогда, пол года назад, с подачи самого Абараи понял, что у него с капитаном какие-то близкие отношения. И теперь он видел подтверждение его словам, наблюдая скрытую почти застаревшую тоску в глазах Бякуи. Тоску, зажатую в тиски аристократического воспитания и железного самоконтроля. Люди здесь живут очень долго. Обиды тоже могут копиться годами.
Ох уж эти средневековые представления по поводу того, что не столь важен пол человека, сколь единение духовное! Гм. Фудзимия, конечно, гомофобом не был, но подобного рода отношения между мужчинами его в чем-то возмущали. Хотя, он и признался себе, что своим возмущением он просто прикрывает собственный страх и растерянность. Нет, разумеется, вовсе не значит, что теперь ему придется завести себе друга, раз он тут очутился. Просто… возникновение такого на горизонте надолго бы выбило его из колеи. Не знал он, как с этим обращаться. И потому, рассудив здраво, решил просто не обращать внимания. Люди как люди. Свою личную жизнь не афишируют, вот и хорошо. Внутренний мир и личное пространство нужно уважать, - вот тут средневековые порядки ему нравились, и он их всецело одобрял. Кучики был нормальным парнем, хотя тот же Кудо посчитал бы его еще более отмороженным, чем сам Фудзимия. Да еще и высокомерным. Ну да ладно.
А иногда, когда у Кучики-тайчо было подходящее настроение, они шли в додзе и тренировались на деревянных мечах. Кучики пытался научить его пользоваться шунпо при атаках. После этих незапланированных тренировок, да еще и после ежедневных занятий, которые в полевых условиях проводил для него ревнивый Абараи, Ран просто с ног валился. Пару раз Кучики даже приглашал Фудзимию остаться у него в гостевой комнате переночевать, если уж сил не было до казармы тащиться. Фудзимия приглашения принимал, но потом, заметив, каким волком на него после этого Ренджи глядит, начал отказываться. Отношения в отряде нужно поддерживать хорошие. Ну, или, хотя бы, соблюдать терпимость друг к другу. Ран это еще по своей первой команде знал. Поэтому Фудзимия терпел все придирки Ренджи. А вот тот, похоже, больше терпеть Рана не мог.

Однажды Рану приснился Сон. Не просто сон, как обычно, а именно Сон. Во Сне он увидел огромного кота с гладкой шерстью цвета горького шоколада. Кот подошел к нему и, встав на задние лапы, положил передние ему на грудь. Такой он оказался большой кот. Глаза у него были алые, словно кровь, а, может, в них просто отражались волосы Рана. Кот был абиссинской породы. Смертоносная грациозность сквозила в каждом его движении.
Кот толкнул Рана, и тот отступил назад, натыкаясь спиной на решетку, увитую цветущими розами. Розы были алые, а вот их шипы оказались стальными. Они жалили все тело, словно пытались обратить на себя его внимание.
На ошейнике абиссинского кота тоже была выгравирована роза. Кот сказал:
- Сион – это только часть моего имени.
И его когти были, как шипы роз, такие же беспощадные.
Когда Ран проснулся, его тело покрывали многочисленные царапины и порезы.
Вот тебе и сон. Да.

А недавно, буквально несколько дней назад, во время тренировки с Абараи, что-то случилось. Ран растерялся, потому что обычно привык, что оружие в его руке не ведет себя, как живое существо. А тут Сион внезапно зашевелился в его крепко сжатой ладони, будто вздрогнул изнутри. Ран, не понимая, почему, прошептал Сиону:
- Haere, Nagai Bara. Расти, Горькая Роза.
И тогда Сион стал розой. Стремительно растущим побегом розового куста, корни которого начинались прямо у Рана в ладони, жадно оплетая ее и присасываясь к запястью в поисках того, что синигами заменяет кровь.
Абараи остановился, удивленно замер на мгновение, пропуская удар, и тогда Ран взмахнул Сионом, посылая его вперед, на ревущего Забимару. Розовая плеть растянулась, выпуская длинные алчные шипы и крохотные, обманчиво стыдливые бутоны. Стального цвета лиана понеслась вперед, как выброшенное меткой рукой копье, встретилась с зазубренным лезвием меча Абараи и начала обвиваться вокруг него, скрежеща голодными шипами, разрушая Забимару, оставляя на нем царапины, сквозь которые почему-то было видно голубоватое свечение.
- Shine. Умри, - шипел Сион, торопясь добраться до рукояти Забимару и перескочить на его владельца.
Абараи прокричал что-то, и Забимару стал обычным мечом, выйдя из состояния шикая. Стальную плеть Сиона было не перерубить, но Ренджи умудрился как-то выпутать меч из колючек.
Он отскочил на безопасное расстояние, тяжело дыша. Потом пораженно опустился на одно колено. Вонзил Забимару в землю, чтобы удержаться на ногах.
- Вот как, значит? Шикай? Уже. Быстро, – пробормотал он вполголоса, но Фудзимия услышал. Слух у тренированного убийцы был хороший.
- Это… шикай? – спросил Ран, опуская Сиона и наблюдая, как стальные побеги втягиваются назад, становясь таким привычным и гладким мечом. Правая ладонь была вся в крови.
Видя, что Абараи не нападает, Ран подошел ближе.
- Занпакто не должны ранить своих владельцев, - ревниво проговорил Абараи, разглядывая руку Рана. – Значит, для шикая тебе еще рано. Но эта дрянь растет, как какой-нибудь растительный занпакто, да еще и реяцу пьет, – теперь в голосе слышалось восхищение. – Хотя, против лепестков Сенбонзакуры вряд ли поможет…
- Зачем мне против Сенбонзакуры? – не понял Фудзимия.
- А будто ты пост капитана не хочешь? – задал провокационный вопрос Ренджи.
- Капитана? – Ран подумал о том, что Бякуя, в сущности, хороший человек, да и должность самого главного в отряде козла отпущения, то есть, начальника, отчитывающегося перед самим Ямамото-сотайчо, должность эта его не прельщал ни капельки. Он уже накомандовался, спасибо. – Не надо мне ничего такого, - Фудзимия пожал плечами. – Мы будем продолжать тренировку?
- Идиот, - ответил Абараи.
Ран смолчал только потому, что перед ним был старший по званию. А так бы мог, наверное, и в зубы дать. Разгоряченный, после боя, он мало что соображал.
- Сейчас тебе надо в четвертый отряд, понятно? Пусть руку посмотрят. Раны, нанесенные собственным занпакто – это всегда что-то серьезное. Такое нельзя игнорировать. Потом… а потом доложись… Кучики-тайчо. О произошедшем.
Ран заметил, что Абараи избегает называть Бякую по имени. Но слышать это запинающееся «Кучики-тайчо» было так же трудно, как если бы они прямо заявляли о своих отношениях. Ран сразу тушевался и прятал взгляд. Вот и сейчас он просто кивнул и направился в сторону госпиталя.
Спустя несколько дней ранки на ладонях зажили. Унохана-тайчо посоветовала ему пока не выпускать Сиона, тренируясь с ним, как с обычной катаной.

Абараи потянулся, с трудом выпрямляя сгорбленную спину. Отчет составляться не хотел. У него не хватало половины итоговых данных, потому что кто-то не озаботился сохранить их копии, и теперь Ренджи приходилось пересчитывать все заново. За окном медленно вечерело. Хотелось выть. Выть потому, что Бякуя, кажется, променял его на этого красноволосого выскочку. Выть из-за того, что на сегодняшней встрече лейтенантов все саке выпьют без него. А ведь оно в последнее время так хорошо успокаивает нервы. Кроме того, через час-два наступит вечер, время, когда ему придется идти с повинной к капитану и сообщать, что отчет еще не готов по причине его, Абараи, безалаберности. И там... там будет он! - вдруг понял Ренджи. Сегодня Бякуя пригласил Фудзимию на чай. Вот позорище будет, ему придется отчитываться в присутствие этого нового капитанского любимчика. А потом, когда Ренджи уйдет, они, посмеявшись над ним, вместе будут...
О том, что произойдет дальше «будут», Абараи и думать не смел. Тошно ему было. Да и карандаш, которым он делал предварительные пометки на полях, почему-то треснул в руках, переламываясь посередине. Бякуя любил, когда все было написано аккуратно и чисто, и потому Ренджи старался писать без помарок, исправлений и чернильных пятен.
На улице раздался какой-то неясный шум. То ли кто-то что-то нечленораздельно закричал, то ли это просто взвыло с тоски какое-то незнакомое природе животное. Ренджи насторожился, призадумавшись о том, кто из шестого отряда мог в их казармы тайком протащить с Грунта какого-нибудь зверька. Он глянул в окно, никого не увидел и уже собирался отойти назад к столу, как вдруг по стеклу смазано проехалась чья-то ладонь. Ренджи вздрогнул и отшатнулся.
- Аб-бараи, выходи! Покажи, где тут у тебя дверь?
- Абараи-и-и? - снова завыл голос повыше. Это было не животное. Это была пьяная Матсумото Рангику, повисшая на плече Аясегавы Юмичики.
- Придурки, чего в окно лезете? Дверь с другой стороны.
- Абараи, вот ты чего, самый умный, да? Выйди, да помоги даме.
Ренджи распахнул окно.
- Захо... залезайте.
Они залезли.
- Так, - скомандовал Юмичика, - Там еще на подходе где-то Шухей с Кирой. Заблудились, но скоро придут. Будем ждать?
- Нет, не будем. Сами виноваты, что не захотели коротким путем идти, - заявила Матсумото, с пьяной сосредоточенностью расставляя на столе Абарая принесенные с собой бутылки и стаканы. Использовав наполовину написанный отчет вместо скатерти.
Абараи кинулся спасать свое творение.
- Вы чего сюда пришли-то? Мало ли кто увидит...
- А нам без тебя скучно было, Абараи-кун! - заявил Юмичика.
- Ну, ты же нас не выгонишь, правда? - захлопала ресницами Матсумото. - Садись лучше. Тут такое!!!
- А ч-что это, кстати? - спросил Ренджи, с удивлением разглядывая бутылку, увенчавшую собой центр его стола.
В наполовину пустой квадратной прозрачной фляге плескалось нечто болотно-зеленого цвета.
- Это трофейное. Ребята с Грунта пронесли, - сообщил Юмичика, восхищенно блестя глазами. - Представляешь, оно даже горит!
- Горит? - Абараи попятился. - Это что, топливо какое-то? Я бензин пить не стану.
- Это абсент. Его нужно сначала выпить, а потом поджечь и дышать.
- Чего??? - Абараи вытаращился на Матсумото, будто она бредила.
- Да ты садись, щас мы тебе все сделаем. - В руках Рангику появилась глиняная кружка. – Нам рассказали…
Это самое «нам рассказали» прозвучало не очень обнадеживающе.
- Эй, ребята, мне вообще-то отчет писать, - запоздало вспомнил Ренджи. Впрочем, перспектива попробовать новое зеленое саке, которое горит, его уже потихоньку начала соблазнять. В глазах появился интерес.
- Я свои отчеты уже сдала, так что мы тебе сейчас поможем. Но сначала — садись!
Абараи сел, с опаской наблюдая, как Матсумото орудует с посудой и вертит в руках трофейную зажигалку.
А дальше все понеслось.
- Так. Пьешь залпом.
- А не мало налила?
- Ничего, ему по первости хватит.
Ренджи вытянул пол кружки залпом, как сказали, и забыл, как дышать. Закашлялся. В пищеводе стало очень жарко.
- Вот. Теперь вдыхай. Давай, не бойся, уже погасло. Быстрее.
Стакан, накрытый крышкой, потушившей горящее содержимое. Вдыхать полагалось через соломинку. Привкус теплой летней зелени. Необычно.
Ренджи осторожно выдохнул.
- Ну, как?
На него уставились две Рангику.
- Да так. Вроде нормально, - проговорил Абараи.
- Ага. Ты только глазами перестань косить.
Ренджи послушно постарался расфокусировать зрение. Зрачки, сошедшиеся на переносице, плавно поплыли в разные стороны.
- Смотри-ка, ему понравилось! - обрадовался Юмичика. - Давай еще. И мне налей. И вообще, давайте выпьем за то...
- А отчет? - Ренджи еще слабо трепыхался.
- Сейчас-сейчас. Давай, показывай, че там у тебя. - Рангику засучила рукава косоде.
Через пятнадцать минут «коротким» таки путем доползли Шухей с Кирой. Изуру висел на татуированном парне, словно был тяжело раненым.
- Где его положить? Он заснул по дороге, - первым делом сообщил Шухей, проталкивая Изуру в многострадальное окно.
- Кровать вон там, - махнул рукой Ренджи. Потом сообразил, что махать надо было в противоположную сторону, но Шухей уже и сам разобрался.
- Нас там патруль остановил. Сегодня ребята из одиннадцатого дежурят. Прицепились, как репей. Пришлось сказать, что я его в госпиталь волоку. Типа, отравление.
- Мадараме сейчас на посту-у-у, - протянул Юмичика. - Давайте за него выпьем.
- Ага.
- А отчет?...
После третьей кружки Ренджи уже соображал с трудом плохо. Поэтому за составление отчета взялись более стойкие. Шухей с Рангику. Спустя пол часа, они триумфально написали последнюю цифру, с трудом ткнув Ренджи, в каком месте листа должна стоять его подпись, и выпили за успешную сдачу отчета.
- А, кстати, когда тебе его сдавать?
- Сегодня вечером.
- Ну, блин, человек в неурочное время работает!
- А вы знаете, там за окном как раз вечер.
- Да? Точно. Ну что ж, Абараи. Тебе пора.
- Выпьем за нашего друга Ренджи-куна. Мы будем вспоминать о тебе, как о...
- Юмичика, он еще не ушел.
Абараи насупился и молча сунул папку с отчетом под мышку.
- Эй, ты чего, Абараи-кун? Я тебя чем-то обидел?
- Нет, сенпай. Не ты. Я просто о... Кучики-тайчо вспомнил.
- А, - коротко произнес Аясегава. - Ну и как?
- Никак. Он его... чаем угощает.
Рангику покачала головой, поджав губы:
- Ох, ребята...
Зубы Абарая скрипнули. Он отложил отчет в сторону и снова потянулся к стакану, в который Рангику налила уже обычного саке — абсент они прикончили где-то на восьмой странице отчета.
- Да. Вот так вот, значит, - закончил невысказанную мысль Абараи.
- Плохо все, - подвел итог Шухей.
- Ты бы с ним поговорил хоть, - робко предложил Юмичика.
- Да о чем с ним говорить? Он же на тебя как посмотрит эдак, презрительно, так никаких слов не хватит сказать, что я думаю.
- А что ты думаешь?
- Ну... - Абараи отхлебнул саке. - Что скучаю, наверное. С ними же, с аристократами, трудно, да? Но и без него как-то... плохо.
- Вот и скажи, - погладила его по плечу Матсумото.
- Да я не умею...
- Прямо так и говори. Он поймет.
- Да ну. У него теперь ведь другой есть... рыжий, - Абараи прикончил саке и мотнул головой, когда Рангику автоматически потянулась снова за бутылкой.
В голове плыло, в ногах чувствовалась легкость, в груди стыло голодное одиночество, словно он из синигами начал превращаться в пустого.
- Плевать на рыжего, - авторитетно заявил Юмичика. - Ты лучше, ясно?
- Ну... - неуверенно протянул Абараи.
- Иди прямо сейчас, - подтолкнула его Матсумото, подсовывая под руки забытый отчет. - Иди и поговори с ним. Давай.
- Да?
- Да!
Абараи, не глядя, захватил со стола кусок имбирного корня, зажевывая выпитое, сурово сдвинул брови, вздохнул, выдохнул и вышел через окно на улицу.
- ...выпьем за Абараи-куна, - прошелестел впечатленный Юмичика.
- Ага.

Чай был вкусный, жасминовый. С легким, неуловимым ароматом сладости и затаенной горечи. Он оседал на языке, напоминая о ранних летних ночах, о прохладном ветре, дарил ясность мыслям.
В чайной комнате стояла полутьма, разбавленная теплым ровным светом желтого бумажного светильника и красноватыми отблесками углей из чугунной жаровни. Сосновые и яблоневые щепки, превращаясь в угли почти без дыма, насыщали комнату уютным запахом.
Бякуя, в домашнем кимоно, без кенсекайна. Длинная челка, заправленная за ухо, придавала его лицу усталый вид.
Фудзимия сидел на циновках, подвернув ноги, и задумчиво рассматривал орнамент на шелковой ширме у стены. Разговор у них сегодня велся не о чем. Говорили о погоде, о том, как бывает жарко или холодно. А потом оба и вовсе замолчали. Бякуя был задумчив и немногословен, а Ран не хотел тревожить его молчание. Было хорошо посидеть просто так, смакуя вкус чая на языке.
Раздались громкие шаги, потом раздвинулись сЁдзи, и на пороге показался Абараи-фукутайчо.
Атмосфера в комнате тут же неуловимо изменилась. Бякуя выпрямил и без того прямую спину, а Фудзимия так и вовсе подобрался, будто был настоящим котом, и на загривке у него встопорщилась шерсть. На мгновение показалось, что Абараи эту его шерсть увидел, потому что так стрельнул глазами в его сторону, будто удар нанес.
- Добрый вечер, Кучики-тайчо. Я вам не помешал? - почти нагло и почти с вызовом спросил Абараи, садясь перед Бякуей и стараясь не выпустить Фудзимию из поля зрения.
- Вовсе нет, Абараи-фукутайчо. Отчет готов?
Ренджи вытянул вперед прижатую локтем папку так, будто это был его зампакто — быстро и резко. Ран дернулся. Хотелось поймать Абараи на лезвие Сиона, чтобы обезопасить себя и капитана. Рефлексы.
Взгляд у Абараи был бешеный. С таким взглядом нарываются на драку, вызывают на дуэль и кидаются с моста в зимнюю холодную воду.
- Спасибо, фукутайчо, - самообладанию Кучики мог бы позавидовать айсберг. - Если у вас больше нет ко мне никаких вопросов, можете быть...
- Есть!
- Что? - дыхание Бякуи чуть сбилось, и вопрос прозвучал тихо.
Ренджи тоже понизил голос.
- У меня есть еще вопросы... Бякуя... И пусть он, - Ренджи мотнул головой в сторону Рана, - тоже останется.
- Останься, Фудзимия, - согласился Кучики, чуть кивнув.
- Что вы тут... - Абараи вдруг понял, что говорит вовсе не то, что собирался сказать, пока шел сюда. Но остановиться уже не мог. - Чем вы тут вдвоем... занимались?
Бякуя моргнул. А Ренджи уже несло.
- Эти постоянные приглашения «на чай»... Уже весь Готей видит. Вы с ним только разве еще за ручку не ходите. Я... понимаю, что иногда это... нужно. Если я вам чем-то не нравлюсь. Но все эти постоянные беседы, это так... так... лицемерно это, называть измену простой беседой! Скажите мне все прямо, Кучики-тайчо, - теперь его голос звучал жалобно, - если я вас чем-то не устраиваю, я могу измениться...
Кучики молчал. Слушал. Он всем своим видом давал понять, что он не обязан отчитываться перед младшим по званию. Ренджи пытался заставить его говорить. И медленно заводился, злобно сверкая глазами, оттого что Кучики делал вид, будто его ничего не касается, и его, Абараевы, переживания ему тоже как бы по боку.
Ран... мысленно схватился за голову.
Вот он и попал. Ведь видел же, что творится с ними обоими, давно видел. Теперь Ренджи пожирает Кучики глазами, а Бякуя сидит спокойно, точно один в комнате. И между ними, между Кучики и Абараи сидит он, Ран. И не знает, как из этого дерьма выпутаться.
- Кучики-тайчо, ну так как, расскажете мне, что тут у вас происходит? Может быть, мне тоже стоит немного поучаствовать в вашей беседе, а?
- Чего ты еще хочешь, Ренджи? – усталым голосом «не трогайте меня, у меня голова болит» прошелестел Кучики.
Фудзимия стрельнул на него глазами и заметил там, в тени ресниц, под челкой, не скованной кенсекайном, ледяную ярость, бешенство.
- Чего я еще хочу, капитан? А то будто вы не знаете, чего я всегда могу хотеть. Я же скотина похотливая, так вы меня тогда назвали, да? Ну тогда, больше полугода назад. Удивлены? Думали, я совсем безмозглый? Вам, наверное, утонченности захотелось, да? Такой оборванец, как я вам ее дать не сможет, так вы решили на сторону гульнуть, да, тайчо?
- Гульнуть? – шокировано и яро произнес Бякуя. Его в жизни еще так не унижал никто, как этот самонадеянный Руконгайский выкормош. Как будто он – его собственность. Как будто, он – шлюха… Он, глава рода Кучики. – Выметайся отсюда сейчас же, а утром подашь заявление о переводе в другой…
- Что, капитан, правда глаза колет? – на Ренджи было страшно смотреть, и Фудзимия не смотрел, понуро опустив глаза в пол. Он не здесь; тут его нет.
- Ты и понятия не имеешь о том, что…
- А мне и не нужно это понятие, капитан, - перебил его Абараи, поднимаясь на ноги и делая шаг навстречу. – Я сейчас все сам узнаю. Вот так вот просто. Без этих ваших знатных штучек и разговоров. А утром можете меня и на Согиоку отправить. Мне не жалко.
Ренджи шагнул еще, остановившись перед Фудзимией. Ран поднял на него глаза, чуть с вызовом сжав тонко очерченные губы. Он своего капитана в обиду не даст, пусть даже ему придется защищать его от его же подчиненного. Он ничего ему не скажет.
Абараи, однако, ничего даже спрашивать не стал. Он просто приподнял Рана за грудки, и откуда только сила взялась, не иначе как от той же самой ярости, приподнял и поцеловал его в эти самые тонко очерченные губы. Рот Фудзимии потрясено распахнулся. Почти сразу. И не очень широко. Хватило места как раз для языка Ренджи, который палящей жгучей плотью скользнул внутрь.
Небольшой, но в подкорку въевшийся сексуальный опыт Фудзимии, подсказывал ему, что на поцелуй надо отвечать. И он, не понимая, зачем это делает, медленно лизнул язык Ренджи, осторожно проникая в его рот, раскрывая собственные губы шире и…
Абараи отстранил его от себя прочь, и Ран единым движением опустился на пол.
Голову вниз и утереться рукой. Ничего не было. Влажные губы Ренджи поблескивали в полумраке.
- Что ж ты мальчишку плохо научил, а? Совсем не умеет целоваться. Или вы теперь в губы не целуетесь, а, Кучики-тайчо?
Это смешение должностей и личных местоимений, «ты», «вы», все в кучу, било по нервам не хуже крика, хотя Абараи говорил тихо и едко.
Кучики отвечал молчаливой яростью. А еще ему было до истеричного интересно, как далеко сможет зайти его лейтенант в своей бешеной необузданной ревности. Где граница его наглости? И еще он жалел, что Сенбонзакура осталась в соседней комнате. Но тут уж, чего нет, того нет.
- Молчите, Кучики-тайчо? Сказать уже совсем нечего? Вы только… смотреть хотите?
Ран замер, а потом начал медленно подниматься с колен, чтобы выйти из комнаты, от греха подальше. Пусть уж лучше они сами между собой разбираются. Абараи зацепил его за рукав черного косоде и снова притянул к себе.
- Ну, давай. Иди сюда.
Поцелуй обжигал страстью, эмоциями, силой. Не говоря уж о том, что Рана сегодня первый раз в жизни так целовали, нужно было особо отметить, что это был парень. Злость Абараи заводила. Ее, на собственный страх и риск, хотелось пить, как жидкий наркотик, требуя еще и еще. Ты у меня еще узнаешь, как я не умею целоваться, - подумал Ран, и тут Ренджи вскрикнул, оттаскивая его за волосы.
- Не кусайся! Что, уже не терпится? Бякуя тебя на голодном пайке что ли держит? Совсем как меня?
Ран сам схватил Абарая за грудки, пытаясь устоять на ногах.
- Мы не… мы не… - он силился сказать что-то важное, но позабыл все слова.
Но тут прозвучал голос Бякуи.
- Абараи-фукутайчо, почему вы остановились? Или вы решили лишить меня такого увлекательного зрелища? Что там у нас дальше по программе? Обвинение в измене уже было. Как насчет развода и девичьей фамилии? Или, может быть, вы для начала покажете, чему я еще, по вашему мнению, должен обучать своих подчиненных?
Абараи произнес что-то совсем непечатное. Бякуя только выжидающе выгнул бровь.
Что же он делает? Для чего его дразнит? Может, он знает, что Абараи ни на что не решится, и потому смеется над ним? Ран сделал пол шага назад, но ему снова не дали сбежать.
- Стоять, я сказал. Ну, куда же ты сбегаешь? Или не хочешь… нашего капитана? Ты знаешь, он ведь любит глазами трахать, ты не смотри, что он у нас такой весь не от мира сего, в облаках витает.
Оскорбительно, даже уши горят. И еще, кажется, Абараи был пьян, хотя вкус у его поцелуя был приятный.
Пока Ран рассуждал о вкусах, Ренджи не терял времени даром. Перехватив его правую руку и заведя ее ему за спину, Ренджи повернул Фудзимию лицом к Бякуе. Вздернул руку повыше, чтобы Ран выпрямился, выгибаясь спиной в попытке облегчить боль. И потом начал медленно развязывать завязки на его поясе. Перед глазами Кучики. Чтобы тот ненароком ничего не пропустил. Узел был с секретом, да и Абараи торопился. Свободной рукой Фудзимия попытался оттолкнуть его руку, перехватывая предплечье, но был остановлен новым приступом боли.
- Не дергайся.
- Отпусти сейчас же.
- Руку сломаю. – Словно в подтверждение своих слов, Абараи дернул за кисть, и Ран прогнулся еще сильнее, наваливаясь на него спиной.
- …ломай, - немного поразмыслив, предложил он.
Тогда свободная рука Ренджи нагло и бесцеремонно накрыла его яйца, сжимая их кулаком. Ран выразился нецензурно, но калечить его дальше больше не предлагал. Ему было до ужаса страшно, что же случится, когда Бякуе наскучит смотреть на то, как измывается над ним его фукутайчо. Наверное, пойдет за Сенбонзакурой. Ран слышал, что банкай Кучики очень красив. Наверное, увидеть его перед смертью будет неплохо.
Сейчас же на Бякую было страшно смотреть. Именно с таким взглядом, как у него, убивают заклятых врагов. Хотя, глаза у него красивые. И такие внимательные. Ран понял, что они с Кучики смотрят друг на друга, пока Абараи массирует его яйца и, чего уж там скрывать, давно напряженный, налившийся член. Он снова попытался вырваться, но Ренджи только пихнул его под колено, вынуждая его ноги подогнуться.
Оказавшись с Бякуей глазами на одном уровне, Ран почувствовал, что тот стал к нему еще ближе. Ренджи опустился на пол вслед за Раном, становясь на колени между его ног, прижимаясь к его спине.
Ран опустил голову в пол, потому что Бякуя начал глядеть на него с плохо скрываемым вызовом, а Ран не мог этот вызов принять. Длинные пряди завесили его лицо, взмахнув по щекам. Фудзимия почувствовал, как что-то прижимается к его плотно сжатым ягодицам. Кажется, у него есть небольшое предположение о том, где это что-то может оказаться, если Бякуя, эта холодная стервоза не остановит своего лейтенанта. А он не остановит, Фудзимия это уже понял. Будет смотреть до конца. Точнее, ну… до конца, ага. А Ренджи, кажется, его в лучшем виде перед капитаном разложит.
Зубы Абараи осторожно провели по контуру Ранова уха. Потом шумно, с придыханием, язык проник прямо внутрь ушной раковины. Ран дернулся, мотнул головой и застонал от припадка бешеных мурашек, побежавших по его спине. Абараи рассмеялся ему на ухо.
- Ложись. Давай, давай. Ложись на пол.
Ран растекся на татами, перевернулся на спину, изнуренно положив голову возле бедра Кучики. Хотелось только одного – понянчить почти вывихнутую Абараем руку. И не было уже никакого дела до того, что с него в этот момент стягивали развязанные штаны-хакама. Ренджи и сам раздевался. Для начала, распустил волосы, и они алым водопадом плеснули по плечам, смягчая его яростный облик и одновременно превращая в настоящего дикаря. Ренджи распустил завязки хакама и скинул косоде, все слишком быстро, - обреченно понял Ран, наблюдая за фукутайчо. Хотя, какой, нафиг, фукутайчо. Сейчас такая ситуация, когда только по именам.
Ран невольно загляделся на его татуировки, которых до этого не видел полностью. Ну, то есть, после тренировок на жаре или, когда там еще Ренджи снимал косоде, он просто не обращал на татуировки внимания, а вот сейчас черный орнамент будто приворожил его. Казалось невероятным, что под этими рисунками живет и движется человеческая плоть.
Раздался тихий вздох, и Ран запрокинув голову, увидел, как Бякуя с трудом перевел дыхание. Кончик языка бесстыдно и открыто увлажнил тонкие аристократичные губы. Интересно, они холодные? Бякуя красивый. Чужая страсть красива. Ран задрожал, когда понял, о чем подумал, почти мысленно согласившись с происходящим. Он действительно подумал о том, как это будет сейчас. Добровольно подумал.
Он никогда этого не понимал. Что мужчины находят друг в друге. И теперь понять не мог. Просто, наконец, осознал, что логическому объяснению это не поддается, то есть, для себя он не может найти слов, которые бы это оправдали. Но сейчас-то, после смерти уже ведь можно и … попробовать? Сейчас-то уже какая разница? Теперь все можно. Какие… оправдания? В такой-то момент?
Пальцы Ренджи начали заигрывать с его членом, дразня его, побуждая телом просить большего, стараясь раздразнить, а не удовлетворить. Стоило только Рану жадно толкнуться ему в руку, как Ренджи разжал пальцы вообще, отодвинувшись от него в сторону.
Фудзимия схватился за ближайшее, что было под рукой, а под рукой у него сидел, не шевелясь, Кучики Бякуя, из последних, надо сказать, сил изображая спокойствие. Холодная стерва. Фудзимия приподнялся на локте, развернулся вполоборота и потянулся вверх, готовый жизнь положить на то, чтобы поцеловать эту лицемерную сволочь. Пол года водил с ним пустые разговоры только для того, чтобы Абараи, в конце концов, пришел к нему и сделал при нем то, что он сделал сейчас. Но Бякуя уже сам наклонился навстречу, и они чуть зубами не стукнулись, торопясь поцеловать друг друга.
Слишком влажно, слишком торопливо, и поэтому Бякуя обнял его лицо прохладными узкими ладонями, регулируя его напористость. Он хотел более спокойного, вдумчивого поцелуя, и целовал его вдумчиво, медленно, проникая в него языком раз за разом осторожно, постоянно отступая назад, двигаясь в его рту так, будто трахал его. Языком в рот. Поняв это, Ран задрожал, чувствуя, как ему крышу сносит.
Хотелось не быть таким податливым, хотелось перехватить контроль на себя, покусать рот капитана, если это будет нужно, но тут к нему вернулся Абараи, и Фудзимия мог только жалостливо застонать. Очень жалостливо и немного растерянно, потому что его ноги приподнимали и разводили в стороны. Вот так вот просто. Ран просто шестым чувством ощущал, что Абараи в этот момент смотрел на них с Бякуей. А потом перестал смотреть. Потому что оказался занят, вставляя себя в Фудзимию.
Было туго, и было больно. Дело продвигалось крайне медленно. Ран был тесным и зажатым. Ренджи все боялся, что порвет себе уздечку. Но ему нравилось. Фудзимия оказался девственно горячим, к тому же, Бякуя был рядом, и его взгляды ранили его прямо в сердце, отзываясь каждый раз дрожью в нервах. За это хотелось наддать Фудзимии так, чтобы тот не стонал, а орал Бякуе в рот не переставая. А тот бы пил его крики, как самый сладкий напиток на свете.
Скоро Ран вскинулся, начиная двигаться сам. Да ему же нравится. Действительно нравится. Проклятый красноволосый Фудзимия даже постарался расслабиться, давая трахать себя свободнее. Правильно, мальчик, так и надо. Вот так.
Ренджи приподнял его ноги под коленями, закидывая их себе на плечи и подаваясь вперед. Ран сложился под ним почти пополам, безо всякого смущения принимая удовольствие в той форме, в которой ему его доставляли. Уже на последнем издыхании, будто в лихорадке, Ран высвободился от поцелуя Бякуи и уронил голову на пол. Выгнул шею, опираясь на затылок, оторвал от пола лопатки, безвольно раскинул руки.
Ренджи. Р-ренджи… Его ломало. Ему хотелось еще.
Абараи усмехнулся и обхватил его член одной рукой. Другую руку он поставил на пол и потянулся лицом к Бякуе. За… поцелуем. Бякуя серьезно посмотрел ему в глаза, прежде чем соединить с ним свои губы.


+ продолжение в комментариях